Огромный мир, подобный колесу...

Огромный мир, подобный колесу...
Фото: www.goryankakbr.ru
Анатолий МУКОЖЕВ (1956) принадлежит к поколению, которое совершало свои первые шаги в поэзии в пору творческого расцвета А. КЕШОКОВА, а сегодня постепенно переходит в разряд мэтров. В художественно-философских разысканиях этого поколения преломление концепций, откристаллизовавшихся на предшествующих этапах адыгской поэзии, а вместе с ними и образных воплощениях  поэтических формул, неизбежно. Для современной поэзии характерен резкий спад гражданских настроений, когда «идея общественного служения поэта уступает место идее создания новых эстетических ценностей». Отсутствие цензуры, открытые возможности к публикации, гласность и многие другие условия общественной жизни располагают к тому, что образ бесстрашного глашатая правды, защитника справедливости теряет свою выразительность. На фоне такой реальности поэзия А. Мукожева выделяется весьма заметно. Философия бытия проступает в его понимании главным образом сквозь закономерности современной ему действительности. Причем, сосредоточиваясь на злободневном, он не ударяется в риторику. Проистекает это из того, что гражданская стойкость в его поэзии – отражение стойкости духовной, так же, как несправедливое устройство социальной действительности – оборотная сторона несправедливого устройства бытия как такового: «Уи хабзэ пхэнжхэм щІэмычэу/СыкъагъэуІэбжь, дунеижь» – «Твои ошибочные законы беспрестанно/Приводят меня в недоумение, о, мир стародавний». Законы воссоздаваемой им жизни таковы, что радость в ней мгновенна и чаще всего обманчива, а горе поселяется надолго, здесь страдают безвинные, ложь и наглость «рядятся в одежды добродетели»,  и за каждую минуту счастья приходится платить высокую цену. Мукожев нагнетает образы и темы, которые обусловливают довольно мрачный колорит его поэзии. Его стихотворения «Давно мечтаю сочинить…», «Наш корабль», «Алкоголик», «Что ни день – лицемерие…», «Жизнь – старый поезд», дополняя друг друга по тематике и тональности, демонстрируют удручающие законы современности, которые всякий раз в его текстах обобщенно именуются «дунеижь и хабзэхэр» - «мира стародавнего обычаи». Надо заметить, что присутствие суффикса жь в экзистенциальных понятиях, в метафорах мироустройства и жизнеустройства очень характерно для его поэтической лексики: «Зэману зэманыжь ябгэм/Ди гущIэр къызэпеуд» – «Время, время матерое суровое/Сердце мое раскалывает»; «Шэрхъ гудзэншэу дунеижь абрагъуэр» – «Подобный колесу с вырванной осью, старый мир громадный», «гъащlэ-мафlэгужь» – «жизнь – старый поезд» и т.п. Казалось бы, незначительная подробность, но за ней скрывается закономерность, свидетельствующая об осознании того, что несправедливые законы этого мира такие же древние, как и сам мир. И, конечно, подобное убеждение не может не соприкасаться с массивом авторитетных традиций, транслируемых прошлым, ведь здесь неизбежна возникающая аллюзия с зачином старинного нартского пшинатля: «Дунеижьыр щымыджэмыпцIэм щIылъэщхъуантIэр щызэпцIагъащIэм…» – «Когда этот стародавний мир еще не затвердел, когда земля зеленая только начинала схватываться…» Особенно зримо она проступила в стихотворении «Стародавний мир» («Дунеижь»). Повторяющийся через каждую строку рефрен «Уей, дунеижь!» («О, старый мир!») вызывает в памяти старинные адыгские песни-пшинатли, однако суффикс жь подчеркивает здесь не только архаичность, но также отрицательное отношение к объекту. Будучи производным от прилагательного жьы («старый», «древний», «дряхлый»), этот суффикс способен вносить в семантику корневой основы значение «старый», «древний», «а также служить обозначением пренебрежительного и неприязненного отношения». Появляющийся при этом эмоциональный оттенок можно легко уловить через переводы на русский язык слов с этим суффиксом: щIалэжь – парняга, унэжьцIыкIу – домишко.  Дунеижь, разумеется, всегда находится в движении, и вот каким его показывает Мукожев:    Здэармырамкlэ  еджэрэзэкlыу,  Уей, дунеижь!  Щыхупlэ нэзымlукlэрэхъухьу,  Уейдунеижь! Не туда в своем вращении  заворачивающий,  О, старый мир!  У края обрыва  околачивающийся,  О, старый мир! Вполне в духе «неправильного» движения переосмысляется в этом стихо-творении и аксиология отождествления «жизнь – скакун»: «Шыдахэжэркlэ сыпщыгугъами, /Уей, дунеижь!/ Шыгъуабжэ мыжэу укъысхущlэкlти, /Уей, дунеижь!» – «Коня красивого быстроногого, хоть и предугадывал в тебе,/О, старый мир!/Конем серым нескаковым оказался ты для меня,/О, старый мир!».  Полисемантичность, которую вносит суффикс жь, ощутима и в образе «жизнь - старый поезд» («гъащIэ - мафIэгужь»), которым озаглавлено стихотворение, опубликованное в 1990-х годах.  У Мукожева присутствует также образ поезда, который  уподоблен старой арбе. Заостренная реалистичность образа сообщает ему негативную окраску, метафоризуя таким способом эмоциональный ореол эпохи, в которой выпало существовать поэту:    ГъащІэ - мафІэгужьым гужьу  дызэредзэ,  ГъащІэ - мафІэгужьым гущІэр зэрегъэшх,  ТфІэфІ-тфІэмыфІ жыхуэтІэ рщайуэ къримыдзэу,  ЩхьэрутІыпщу макІуэ,  пхэнжурэ егъэш («Гъащlэ - мафlэгужь»)   Жизнь - старый поезд, подобно старой арбе, нас встряхивает,  Жизнь - старый поезд заставляет  сердце скрежетать,  Совершенно не считаясь с нашими желаниями,  Без надзора движется, накреняясь  на поворотах. («Жизнь – старый поезд»)   Тенденцию беспорядочного движения в поэзии Мукожева поддерживают и другие образы. Так, характеризуя современность в косвенном диалоге с Богом, он употребляет сравнение «огромный мир, подобный колесу с вырванной осью» («шэрхъ гудзэншэу дунеижь абрагъуэр»); на волнах «жизни - океана» осуществляют свои иллюзорные маршруты разнокачественные транспортные средства: надувной круг, корабль, лодочка («Гъащlэ-хышхуэ, хэт хьэфэгъэпщакlэ,/Хэт къхъуафэжьей цlыкlукlэ, хэт къхъухь инкlэ –//Дытехьащи, щхьэж зэрыхуэщlакlэ –/Дэ дыщосыр псори уи толъкъунхэм» («Гъащlэ-хышхуэ, хэтхьэфэгъэпщакlэ…») – «Жизнь - океан (громадный), кто на надувном круге,/Кто на лодочке, кто на большом корабле –//Пустившись в путь, каждый оснащенный по возможности –/Мы плаваем все по твоим волнам» («Жизнь - океан, кто на надувном круге…»). Парадигма «экзистенциальное > транспорт» характеризуется в адыгской поэзии высокой степенью устойчивости, и это отслеживается у других авторов довольно четко.  В художественном материале наблюдается разнообразие отождествлений, через которые она реализуется: «жизнь – арба», «жизнь – скакун», «жизнь – поезд», «жизнь – «колесо», «жизнь – корабль», «жизнь – надувной круг», «жизнь – лодка». Эти отождествления могут сосредоточиваться в одном произведении или быть рассеяны в ряде произведений, реализовываться через центральный или периферийный образ, в любом случае всегда оказываются способными представить цельную картину экзистенциальной философии автора. В нашем случае поэтический диалог, в который вступают эти отождествления, свидетельствует о довольно противоречивом наборе характеристик движения, способов взаимодействия с ним лирического субъекта и почти единой интерпретации характеристик жизни. Инна КАЖАРОВА, кандидат филологических наук
 
По теме
В основу темы совещания легли вопросы, связанные с профилактикой дорожно-транспортных происшествий с участием несовершеннолетних водителей и порядок доставления несовершеннолетних правонарушителей в территориальные орган
С 1 апреля 2024 года на дорогах Кабардино-Балкарской Республики вводятся в эксплуатацию 12 комплексов автоматической фиксации административных правонарушений.
Глава КБР поздравил росгвардейцев - РИА Кабардино-Балкария Сегодня Глава КБР Казбек Коков поздравил с профессиональным праздников сотрудников и ветеранов регионального Управления Росгвардии.
РИА Кабардино-Балкария
В Республиканской клинической больнице станет доступным лазерное лечение глаукомы - Министерство здравоохранения Для улучшения качества оказания медпомощи пациентам с офтальмологическими заболеваниями в отделение микрохирургии глаза РКБ закуплено современное диагностическое и лазерное оборудование для хирургических вмешательств экс
Министерство здравоохранения
По состоянию на 25.03.2024 г. в Кабардино-Балкарской Республике нарастающим итогом зарегистрировано 77602 случаев новой коронавирусной инфекции,
Роспотребнадзор